Родился 19 января 1945 года в Харькове (Украина). Отец - Абдрашитов Юсуп Шакирович (1918-1998), военнослужащий. Мать - Абдрашитова Галина Николаевна (1922-2002), инженер-химик. Супруга - Тоидзе Нателла (1950 г. рожд.) - известный живописец, награждена золотой медалью Российской академии художеств. Сын - Абдрашитов Олег Вадимович (1973 г. рожд.), окончил МФТИ, затем Колумбийский университет, работает в США, специалист в области информационных технологий. Дочь - Абдрашитова Нана Вадимовна (1980 г. рожд.), окончила РАТИ (мастерская С. Бархина), театральный художник.
Отец Вадима Абдрашитова родом из Семипалатинска, рано лишился матери, жил с отцом и старшим братом Хакимом. В будущем Хаким Шакирович избрал партийную карьеру, работал в ЦК компартии Казахстана. Юсуп Шакирович стал военным, служил в войсках связи, в железнодорожных войсках. В годы Великой Отечественной войны воевал на Белорусском фронте, затем был отозван из действующей армии, участвовал в восстановлении разрушенного войной хозяйства Западной Украины. Со своей будущей супругой и матерью В.Ю. Абдрашитова Галиной Николаевной он познакомился в Томске.
Будучи сыном офицера, Вадим Абдрашитов вместе с родителями кочевал по всему СССР: жил на Камчатке, Сахалине, во Владивостоке, Ленинграде, где отец учился в военной академии. По окончании академии Юсуп Шакирович был назначен в город Барабинск военным комендантом крупного железнодорожного узла. В Барабинске Вадим тяжело заболел, с трудом поправлялся, врачи настоятельно советовали сменить климат. Отец написал письмо министру обороны Р.Я. Малиновскому, в котором рассказал все, что произошло с сыном, и просил перевести его на юг. До сих пор в семье Абдрашитовых как чудо воспринимают тот факт, что письмо простого офицера дошло до адресата, было рассмотрено, просьба удовлетворена и через неделю Юсуп Шакирович получил приказ о назначении в Алма-Ату. Так, в 1956 году Абдрашитовы переехали в столицу Казахстана.
В школе Вадим учился хорошо, очень много читал (у родителей была большая библиотека), увлекался буквально всем подряд - от театральных студий до физико-математических кружков. В 7-м классе он страстно увлекся химией, за год изучил весь школьный курс по этому предмету. После 7-го класса Абдрашитов поступил в Алма-Атинский техникум железнодорожного транспорта по специальности, связанной с электроникой и связью, в экспериментальную группу.
Однажды двоюродный брат подарил Вадиму фотоаппарат «Комсомолец». С тех пор фотография стала одним из основных его увлечений. Вместе с младшим братом Игорем выпиливали лобзиком из дерева фигурки сказочных персонажей, выстраивали декорации и снимали диафильмы на обратимую пленку, которые потом показывали вечерами в подъезде. В этот импровизированный кинотеатр сбегались ребятишки со всего двора.
Несколько лет Вадим посещал детскую театральную студию при Алма-Атинском ТЮЗе, в которой начинали свой творческий путь народный артист России Александр Филиппенко и Владимир Толоконников, сыгравший Шарикова в «Собачьем сердце» режиссера Владимира Бортко.
12 апреля 1961 года полет Ю.А. Гагарина все перевернул - этой же весной Вадим оставил техникум, экстерном сдал экзамены за среднюю школу и уехал в Москву - заниматься физикой и космосом.
Вадим Абдрашитов поступил в знаменитый Физтех (МФТИ) в Долгопрудном, на факультет химической физики. Ему посчастливилось увидеть, услышать великих ученых: он учился у И.Е. Тамма, Н.Н. Семенова, Л.Б. Кудрявцева, ездил на физфак МГУ слушать лекции Л.Д. Ландау. По стопам Вадима пошел и младший брат Игорь - окончил МИФИ, работал в области ядерной физики, к великому сожалению, в 34 года умер от облучения...
Годы, проведенные в Физтехе, совпали с ренессансом «оттепели»: Вадим и его друзья много читали, много пели (А. Галич, Б. Окуджава, Ю. Визбор, А. Гладилин, Г. Владимов), в театральной жизни появился «Современник», на экране - итальянский неореализм, гремели Е. Евтушенко и А. Вознесенский, вовсю звучал В. Высоцкий, печатался В. Аксенов, в «Новом мире» вышел «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына и томик А. Платонова, родился КВН. Само время требовало максимальной реализации, поиска себя.
На часто задаваемый режиссеру вопрос, что побудило профессионального физика заняться созданием кино, Вадим Юсупович всегда отвечает: «Обучаясь на Физтехе, я уже знал, что буду кинорежиссером. И всерьез готовился к этому: читал, фотографировал, смотрел фильмы, пробовал писать, работал в институтской многотиражке».
Вместе с ним в МФТИ учился будущий народный артист России Александр Филиппенко (с которым они вместе занимались в алма-атинской студии), к тому времени уже много выступавший в КВН и на эстраде. Он познакомил Абдрашитова с Марком Григорьевичем Розовским, у которого играл в студии «Наш дом». Незабываемыми были встречи студентов МФТИ с корифеями: А.И. Хачатуряном, С.А. Герасимовым, М.И. Роммом. Ощущение Вадима, что он будет заниматься кино, сложилось четко и ясно. Абдрашитов начал серьезно готовиться к поступлению во ВГИК.
Дорога в кино шла отнюдь не по прямой линии. Отучившись 3 года в Физтехе, Абдрашитов перевелся в Московский химико-технологический институт имени Д.И. Менделеева (МХТИ) с его мощной в те годы любительской киностудией. После окончания МХТИ в 1967 году Абдрашитов, как и любой другой выпускник вуза, по тогдашним законам должен был 3 года отрабатывать первое образование. Он пошел на Московский завод электровакуумных приборов, в цех, осваивавший опытное производство цветных кинескопов. Работал технологом, инженером, мастером, заместителем начальника цеха, производственную карьеру закончил начальником цеха. Все это время Абдрашитов продолжал готовиться ко ВГИКу, под псевдонимами посылал работы (рассказы, сценарии, раскадровки различных литературных произведений) на предварительный творческий конкурс.
Наконец, в 1970 году он поступил во Всесоюзный государственный институт кинематографии, в мастерскую великого режиссера, крупного художника, человека поистине энциклопедических знаний М.И. Ромма. Это была вторая встреча. Судьбе было угодно, что его первая случайная встреча с М.И. Роммом состоялась в далеком 1961 году, когда он только что стал студентом МФТИ. Приехав в конце августа из Алма-Аты и направляясь из аэропорта в Долгопрудный, он попросил шофера такси проехать по ночной Москве через центр. На одной из улиц движение оказалось перекрытым. Кто-то сказал, что снимают фильм. Вадим вышел из машины, и, миновав оцепление, приблизился к съемочной группе. В режиссере он сразу узнал знаменитого М.И. Ромма. Как потом выяснилось, снимался один из эпизодов фильма «Девять дней одного года»...
К несчастью, уже когда Вадим учился на 2-м курсе, Михаила Ильича не стало, и студентов его мастерской доводил до диплома Л.А. Кулиджанов.
Вадим Абдрашитов женился на художнице Нателле Тоидзе, представительнице известной творческой династии. Ее дед М. Тоидзе - ученик И. Репина, в годы учебы в Петербургской академии художеств познакомился со своей будущей женой А. Сутиной, которая в то время занималась на курсах иконописи. После свадьбы они уехали в Тифлис. Их дети нашли свой путь в искусстве. Их имена хорошо известны: художник Ираклий Тоидзе, архитектор Нина Тоидзе, народная артистка СССР Александра Тоидзе, скульптор и график Георгий Тоидзе (отец Нателлы).
Первая киноработа Вадима Абдрашитова - документальный фильм «Репортаж с асфальта», снятый им на 1-м курсе ВГИКа, был отмечен многими призами студенческих кинофестивалей, ее высоко оценил М.И. Ромм. На 3-м курсе Абдрашитов снял курсовую работу по рассказу Григория Горина «Остановите Потапова!». Фильм стал вгиковской сенсацией, его широко показывали, и молодому режиссеру предложили защитить его в качестве дипломной картины. В 1974 году Вадим Юсупович с отличием окончил ВГИК.
Картина «Остановите Потапова!» сразу стала известной, и Абдрашитова пригласили работать на «Мосфильм», в студию руководимую корифеем отечественного кино Ю.Я. Райзманом (ныне студия «АРК-фильм»), рядом с которым Абдрашитову посчастливилось работать более 20 лет. Обучаясь у таких мастеров, Абдрашитов сумел вобрать все лучшее, что было в творчестве каждого, и выработать свои неповторимые принципы творчества. После смерти Ю.Я. Райзмана Вадим Юсупович возглавил в качестве художественного руководителя студию «АРК-фильм» киноконцерна «Мосфильм».
Больше года Вадим Абдрашитов искал сценарий, перечитал их более двухсот. Среди них были и хорошие, превратившиеся потом в заметные картины. «Но все это было не мое», - вспоминает Вадим Юсупович. Так продолжалось до тех пор, пока в 1975 году он не прочитал сценарий молодого, неизвестного тогда драматурга Александра Миндадзе «Кто-то должен защищать». Режиссер позвонил автору, они встретились и сразу стали работать вместе, подружились. Вадим Абдрашитов обрел близкого по мироощущению сценариста, с которым за 30 лет снято 11 лент: «Слово для защиты» (1976), «Поворот» (1978), «Охота на лис» (1980), «Остановился поезд» (1982), «Парад планет» (1984), «Плюмбум, или Опасная игра» (1986), «Слуга» (1988), «Армавир» (1991), «Пьеса для пассажира» (1995), «Время танцора» (1998), «Магнитные бури» (2003). Вадим Абдрашитов работал с прекрасными операторами Ю. Невским, Г. Рербергом, Э. Караваевым, А. Заболоцким, Ю. Шайгардановым, В. Шевциком. Две его картины - «Слуга» и «Армавир» - снял Д. Евстигнеев.
Первый же фильм Вадима Абдрашитова в большом кино стал творческой удачей. Картина «Слово для защиты» (1976) была в центре пристального внимания критики и зрителей - ее посмотрели 35 миллионов человек. Она была отмечена наградами и призами различных кинофорумов. Пронзительная история любви простой девушки-почтальона проецировалась на жизнь ее адвоката, защищавшую девушку в суде. Две женские судьбы, истории их чувств, помещенные в узнаваемые реалии времени и среды, не могли оставить зрителей равнодушными. В фильме ярко проявился талант Абдрашитова, умеющего тонко и глубоко работать с актерами. В картине блистали молодые М. Неелова, О. Янковский, С. Любшин. Создатели фильма удостоены премии Ленинского комсомола.
В такой же напряженной атмосфере нравственных поисков находятся герои картины «Поворот» (1978), молодые благополучные супруги Веденеевы, на взлете жизненных успехов вдруг столкнувшиеся с необходимостью жесткого решения моральной проблемы. Кинематографом нравственного беспокойства называли такое кино. Неожиданными гранями своего таланта сверкнули у Абдрашитова О. Янковский и И. Купченко.
Героями картин Абдрашитова и Миндадзе становятся простые люди, наши современники, живущие далеко от столиц, в небольших провинциальных городах. Они работают на заводах и фабриках, в железнодорожных депо и шахтах. У них семьи, дети, нормальная, обычная жизнь. И всегда они чувствуют силовые токи времени и Времени исторического. Режиссер тонко и глубоко рассказывает о совсем непростой жизни этих простых людей.
В 1980 году был снят фильм «Охота на лис», оказавшийся фундаментальным и принципиальным для творчества режиссера. Картина явилась событием в отечественном кино: так о рабочем человеке еще никто не рассказывал.
Вадим Абдрашитов - один из немногих художников, чье кино с поразительной последовательностью и проницательностью воспроизводит подлинный состав времени, в котором пребывают режиссер и его герои. Первые 3 его картины - своеобразная семейная трилогия. «Драматургическое и режиссерское письмо здесь еще подчеркнуто прямолинейно “реалистично”, пребывая в подчеркнуто же бытовых интерьерах. Оно тщательно воспроизводит всю именно бытовую фактуру позднесоветского существования. И - разом, “вдруг”, та неясная тревога, те, казалось, сугубо семейные кризисы откровенно и грозно преломляются - из диагноза в прогноз в фильме “Остановился поезд”» (В. Скуратовский).
Картина «Остановился поезд» (1982) до сих пор привлекает внимание зрителей. Смело поставленные вопросы, поднятые глубинные проблемы нашей жизни, блестящий дуэт выдающихся актеров О. Борисова и А. Солоницына сделали этот фильм актуальным и востребованным. И как всегда, крупный масштаб проблем сочетался у Абдрашитова с тонким психологизмом морального поединка героев - следователя и журналиста. «”Остановился поезд” угрюмо и честно предсказывает катастрофу. Остановился не только поезд. Уже изношена не только сама инфраструктура советской цивилизации, но и все остальное в ней. “Расписание” всех ее “поездов” уже готово к неисполнению» (В. Скуратовский). За эту картину Вадим Абдрашитов удостоен Государственной премии РСФСР.
«Железнодорожная» метафора Абдрашитова в следующем его фильме и вовсе преломляется в грандиозно-космическую — «Парад планет» (1984). В нем «реалистическое» окончательно преломляется в притчевое. «Парад планет» - фильм, открывший новую грань в творчестве режиссера. Мощное метафорическое начало в картине развивало кинематографический язык современного кино. При этом фильм глубоко и всерьез рассказал о духовных поисках поколения 40-летних людей середины 1980-х годов. История о военных сборах для нескольких друзей перешла в путешествие по собственной жизни, в путь к самим себе.
Лента «Плюмбум, или Опасная игра» (1986) неожиданно тревожно говорила о проблеме власти, попавшей в руки человека, ни духовно, ни душевно к этому не готового. История мальчика по прозвищу Плюмбум, который не чувствует боли, которому одновременно 15 и 40 лет, превратилась в притчу. Фильм стал широко известен критике и зрителям у нас и за рубежом.
«Слуга» (1988) - картина, вновь рассказывающая о власти и рабстве, рабстве внутреннем, духовном. Дуэт Хозяина и Слуги (О. Борисов и Ю. Беляев) стал каноническим: под руководством режиссера актерам удалось выразительно показать эту сложную, неоднозначную взаимозависимость глубинных категорий человеческого существования - свободы и рабства. И опять это было создано не на абстрактном материале, а в предельно узнаваемых реалиях нашей жизни. Партийный босс и его личный шофер, неожиданно превращающийся в дирижера большого хора, - такого в отечественном кино еще не было. Картина оказалась новаторской, творчески и граждански смелой и отмечена Государственной премией СССР.
В 1991 году режиссер снимает фильм «Армавир», в котором снова проявляет себя автором, развивающим киноязык и ставящим перед собой принципиально новые для себя задачи. История людей, потерявших друг друга во время кораблекрушения и теперь, на берегу, исступленно друг друга ищущих, отозвалась вниманием зрителей в непростое время начала 1990-х годов.
«Вообще квазиперестроечная трилогия режиссера (“Плюмбум”, “Слуга”, “Армавир”), может быть, содержит самую высокую консистенцию правды о стремительно уходящем тогда советском времени, о некоем столь же неистовом, сколь и загадочном его замещении. Здесь нет ни грана публицистики, ни намека на социологический фельетон. Правда о мире через советскую притчу о нем» (В. Скуратовский).
В 1995 году Вадим Абдрашитов представляет на суд зрителя фильм «Пьеса для пассажира». Это рассказ о судьбах людей, сложенных Временем и причудливо переплетаемых сломом этого Времени, сломом эпох исторических. Достоинство картины не только в постановке серьезных нравственных проблем, но и в подробнейшей прорисовке характеров героев - Проводника и Пассажира, бывших в недавнем прошлом Судьей и Осужденным, - в исполнении талантливого дуэта С. Маковецкого и И. Ливанова.
«Время танцора» (1998) - фильм, подтвердивший способность режиссера к эпическому повествованию, умению работать с большими формами. Глубоко и драматично картина рассказала о современной войне, вызвав громкую дискуссию в обществе. «Великой картиной» назвал ее Виктор Астафьев. В фильме режиссером открыты будущие звезды Ч. Хаматова, А. Егоров, Ю. Степанов.
Традиционным для русской культуры гуманизмом наполнена картина режиссера «Магнитные бури» (2003). Сострадание к «маленькому» человеку, сочувствие к нему - вот камертон этого фильма, тонко и целомудренно рассказывающего историю любви молодоженов на фоне сложных и драматичных процессов нашей сегодняшней жизни: на заводе, где они работают, там, далеко от столиц, идет передел собственности, и герои оказываются песчинками, втянутыми вихрями в эти бури. Картина еще раз доказала, что режиссер постоянен в своих творческих поисках и дерзаниях, что он продолжает рассказывать о самом трудном, ответственном, самом важном - о современности, и делает это новаторски, творчески, смело.
Все фильмы Абдрашитова - лауреаты многочисленных кинофестивалей, они получали призы на Родине и за рубежом - на киносмотрах в Берлине, Венеции, Локарно, Москве и других киностолицах. Картины отмечены призами академий «НИКА», «Золотой орел», «Золотой овен» и др. У автора были многочисленные ретроспективы, он неоднократно участвовал в работе жюри знаменитых киносмотров.
Вадим Юсупович Абдрашитов удостоен почетного звания «Народный артист России» (1992), награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006). Он - лауреат Государственной премии СССР (1991), Государственной премии РСФСР (1984), премии Ленинского комсомола, премии Президента РФ. Фильм «Слуга» удостоен на Берлинском фестивале премии имени Альфреда Боуэра за развитие киноискусства и премии Экуменического жюри. Фильм «Пьеса для пассажира» там же в Берлине получил «Серебряного медведя». За фильм «Плюмбум, или Опасная игра» В.Ю. Абдрашитов награжден золотой медалью 44-го Международного кинофестиваля в Венеции.
В.Ю. Абдрашитов - вице-президент Российской академии кинематографических искусств «Ника», член жюри премии «Триумф», член Союза кинематографистов России, профессор ВГИКа.
Международный Объединенный Биографический Центр

В. Абдрашитов: «Время танцора в кино и в жизни»
- Вадим Юсупович, вы как режиссер не утратили в последнее время свою аудиторию?
- Кинематограф вообще сегодня утратил свою аудиторию. Кинопроката не существует, поэтому не существует и той аудитории, которая раньше была. Но у нас свой зритель все равно есть - тот зритель, которого я знал и раньше. Я показывал "Время танцора" в Казахстане, Белоруссии, Литве, России - повсюду картина идет очень неплохо. В Москве - три месяца в нескольких кинотеатрах, а если сроки показа продлеваются, значит, есть спрос. Раньше, конечно, было по-другому. 35 млн зрителей собрала наша первая картина - "Слово для защиты". 15 млн - такой, казалось бы, совершенно непрокатный фильм, как "Остановился поезд". "Плюмбум" посмотрели около 30 млн человек. А когда прокат развалился, естественно, уменьшилось
и количество зрителей.
- Как вы думаете, зрители сейчас соскучились по отечественному кино? 
- Безусловно. И то, как принимают "Время танцора", это показывает.
- Не слишком ли серьезно обобщение в названии фильма - ведь тогда можно снять фильмы "Время журналиста", "Время критика"?..
- Навряд ли. Сейчас не время журналиста и не время критика, а скорее журналиста-танцора или критика-плясуна. Приплясываем много, пританцовываем. Время скорее формы, чем сути. Не карнавал даже (что было бы, как минимум, интереснее), а балаган. Время ряженых: ряженые дворяне, ряженые народные избранники, ряженые казаки, не имеющие ничего общего с реальным казачеством, с его историей, его заботами. Отсюда, на наш взгляд, и название картины.
- Вы сурово оцениваете сегодняшний день. Но и перестроечной эйфории, как я помню, у вас тоже никогда не было. Все-таки для людей вашего поколения горбачевско-ельцинские годы - это был достаточно серьезный перелом в сознании…
- И у меня, и у Миндадзе как раз никакого перелома не было. И по нашим фильмам это видно. Для нас все, что произошло, неожиданностью не было. Я во ВГИК и в кино пришел с завода и очень хорошо знаю, что такое производство, финансы, экономика, в отличие от многих "чистых" художников, захлебнувшихся от свежих ветров. Я знаю простую вещь: чтобы государству богатеть, завтра нужно производить больше, чем сегодня. Не продавать только, но производить. Тогда и дела пойдут, как, например, в Китае. И самое существенное - у нас нет поддержки мелкого и среднего производителя, значит, нет среднего, стабилизирующего, класса. А с нашим глубинным менталитетом - это когда на радость мне ферма удачливого соседа таки сгорает - до свежих ветров еще далеко. Все остальные изменения несущественны.
- Даже перемены в сознании, издание, скажем, "Архипелага ГУЛАГ"?
- А что, собственно, изменилось? Просто поменяли красный флаг на трехцветный, увеличили количественно класс перераспределителей и, давно легализовав большевистскую власть, легализуем собственность. Существенные изменения - только в терминологии. Убийцы называются киллерами, грабители - рэкетирами, автократы - демократами. Человек же сам по себе не может так быстро меняться… Да это было бы и опасно. А "Архипелаг" мы с вами читали и при прежнем режиме, потому что нам
это было потребно. А большинству людей… Не уверен.
- Но все-таки мы с вами и наши дети уже живем в другой стране, я говорю не о смене названия… 
- Я и сегодня никакой эйфории испытывать не могу. Время, по-моему, очень тревожное, и у меня как раз самая большая тревога за детей… И за женщин. Женщины для меня - всегда загадка. Я, кстати, не понимаю, как сочетаются в них абсолютная жизненная мужественность и женственность. Жизнь как таковая предполагает разделение мужества и женственности, а женщина сочетает их в себе. И эта очаровательная женственность дает еще и мужество мужчинам. Вот загадка, которая делает для меня женщину таинственной. Она напрямую связана с Богом, а мужчина - как-то опосредованно. И жизнь в этом смысле сегодня не изменилась - ее, как и всегда, тащат женщины.
- Вам не кажется, что в наше время все меньше становится личностей? Лучшие - уходят, умирают…
- Дело не в лучших и худших. Калибр мельчает…
- Пессимизма это все у вас не вызывает?
- Нет. Я никогда не был пессимистом. Просто пытаюсь жить без ложных иллюзий. Стараюсь понять, что происходит. Пытаюсь прикинуть, что будет происходить завтра.
- И в искусстве?
- И в искусстве тоже. Вот, скажем, в театрах идет процесс возвращения зрителя. Не может же он в той или иной форме не коснуться и отечественного кинематографа? Не совсем четко представляю, как это произойдет, но в том, что аналогичного рода процессы пойдут и в кино, я уверен. Откуда в театре эти интереснейшие процессы? Откуда появилось целое племя молодых и одаренных актеров и актрис? Все ведь по жизни как бы против этого работает! Ан нет. Искусство в этом смысле, слава Богу, напрямую с жизнью не связано.
- Вы никогда не были в "обиженных", не были изгоем, хотя судьба ваша и ваших картин была непростой.
- И весьма. Но мы это принимали как часть работы: пробить сценарий, утвердить актеров, сдать картину. И не поднимали "нарциссического" скандала, когда фильм "топили", а просто продолжали его отстаивать. И побеждали.
А сегодня в кино - проблема финансирования. Четыре года мы искали деньги на "Пьесу для пассажира".
- Как вы относитесь к критике ваших картин?
- Думаю, что критики как таковой у нас просто нет. В отечественном кино, как бы ни относиться к отдельным фильмам, идет-таки процесс, притом интересный и выразительный. Но никто, за исключением двух-трех людей, не пытается его описать. Зачем, когда есть дела поважнее, например, продвижение очередного американского фильма на экраны? Есть даже целые киножурналы, где академические дяди, всю жизнь отстаивавшие соцреализм, доказывают необходимость самоубийства российского кино и утверждения на его обломках кинематографа "а-ля американский".
Марина Мурзина
Аргументы и факты
07.05.1998

Жизнь на полигоне
Зоя Кошелева. В последнее десятилетие тема «маленького человека», долгие годы существовавшая в российском кинематографе, практически умерла. Все с увлечением бросились описывать жизнь постсоветского «средне-высшего круга», состоящего из бандитов, киллеров, олигархов и тех, кому «посчастливилось» оказаться рядом с ними. Вы среди тех немногих, кто не принял участие в этом «празднике жизни», ваши представления о реализме совершенно иные. «Армавир», «Пьеса для пассажира», «Время танцора» и ваша новая картина «Магнитные бури» — о жизни простых, обыкновенных людей.
Вадим Абдрашитов. Думаю, что не только в кинематографе время от времени происходит смена приоритетов. Существовало советское кино про маршалов, директоров заводов и председателей колхозов, а в 60-е годы искусство повернулось к «маленькому человеку», кино демократизировалось, расширилось жизненное пространство, охватываемое и литературой, и кинематографом. Оказалось, что жизнь официантки, врача, шофера и библиотекаря ничуть не менее интересна, чем жизнь так называемых героев. А после перестройки вновь появились те же самые председатели и секретари, только уже не колхозов и парткомов, а иных учреждений под другими названиями. Бандиты, олигархи заместили собой героев советской эпохи и вместе с наркоманами и проститутками заполонили кино- и телеэкраны. Однако нынешние экранные проститутки — это не феллиниевские Кабирии и уж тем более не Сонечки Мармеладовы, бандиты же по духу гораздо ближе не героям «Крестного отца», а все тем же советским начальникам. Но в данный момент, мне кажется, этот круг тем уже окончательно исчерпал себя, тем более что герои нового времени были слишком романтизированы и так же далеки от правды жизни, как и их советские предшественники. Я уверен, что российский кинематограф повернется к проблемам «маленького человека», правда, только в том случае, если государство ему в этом поможет.
З. Кошелева. Иными словами, для вас тема «маленького человека» — символ возрождения российского кинематографа?
В. Абдрашитов. По крайней мере, одна из главных составляющих этого возрождения. Кинематограф не может существовать вне культуры, то есть вне традиций, заложенных русской классической литературой.
З. Кошелева. Но облик культуры уже изменен общим контекстом постмодернизма, навязывающего свои этические и эстетические ценности.
В. Абдрашитов. Да, иерархия ценностей претерпела изменения, и дело тут не в постмодернизме, а в господствующей идеологии. Постмодернизм же одно из ее проявлений, ее следствие. Разговоры о том, что сегодня не существует никакой идеологии, несостоятельны. Это чепуха. Идеология нашего времени — это идеология накопления и индивидуализма, что очень четко проявлено не только в социальной жизни и в политике, но и в искусстве. Абсурдно, когда на этом фоне власть заводит разговоры о патриотизме, о формулировании какой-то национальной идеи. Каким образом патриотизм и русская национальная идея могут сочетаться с культом и идеологией индивидуализма? Это несовместимые вещи. В общественном сознании стремительно утрачиваются понятия «высокое» и «низкое». Разрушается духовная вертикаль, а следовательно, и культура. Возрождение российского кино без помощи государства невозможно. Сейчас совершенно очевидно, что без четко продуманной поддержки со стороны государства культура и кинематограф как часть этой культуры не выживут. Рассуждения о рынке, когда речь идет о национальной культуре, — демагогия.
Ни одна страна мира не относится к собственной культуре столь беспечно, я бы даже сказал, преступно легкомысленно, как Россия. Ведь сохранение культуры — это сохранение нравственных основ жизни. Если поддержка со стороны государства будет, поворот в кинематографе обязательно произойдет. У меня нет особых иллюзий, но в то же время я вижу, что какое-то движение в этом направлении происходит. Финансирование российского кино увеличилось практически в два раза. Как Михаил Швыдкой обещал, так и произошло. Но я понимаю, что это личная заслуга нынешнего министра культуры, а не стратегия государства. Россия чуть ли не единственная страна, которая не защищает собственный кинематограф. Российское кино, выброшенное в рынок без всякой поддержки, не выживет, и не потому, что оно хуже европейского. Оставшись без государственной поддержки, погибло бы и итальянское, и французское кино, и любое другое. Что же касается нас с Миндадзе, то нашим героем всегда был «маленький человек». Это и рабочий Белов («Охота на лис»), и заштатный следователь Ермаков («Остановился поезд»), живущие в провинции, или герои «Парада планет». И даже более условные по своей природе картины «Плюмбум» и «Слуга» — тоже об обычных людях, об их жизни.
Кто-то из русских философов писал, что сквозь грохот поступательного развития страны всегда слышен неявный гул основополагающих процессов, которые происходят в народной жизни, и в сущности, определяют жизнь и судьбу России. Именно поэтому, мне кажется, не стоит особенно сильно переживать по поводу того, какую Россию мы потеряли в 1917 году. Не все было так хорошо, как теперь это может показаться, иначе бы большевики не смогли с такой легкостью узурпировать власть и потерять Россию. Это лукавство. Если бы Россия была так сильна и жизнь была бы столь стабильна, то смены власти не произошло бы. Следовательно, в самой глубине российской жизни шел процесс коррозии, остававшийся долгое время незамеченным, тот самый процесс, который в конечном итоге определил и подготовил будущее России. В каком-то смысле еще и поэтому нам интересно все, что происходит в глубине страны, в провинции, и что в общественном сознании затмевается грохотом столичной жизни. Совершенно не случайно наша новая картина «Магнитные бури» — не о сложностях жизни московской тусовки в пределах Садового кольца, не о столичных бандитах и олигархах, а о том, чем живет российский город N. Ведь именно там бушуют «магнитные бури», именно там разворачивается настоящая драма российской жизни.
З. Кошелева. В основе сценария лежит какая-то реальная история, которую вы обобщили?
В. Абдрашитов. Нет. Сегодня болезненно и драматично совершается передел собственности. И мы с Александром Миндадзе задумались о том, что в этот момент происходит с «маленьким человеком». Так возникло предощущение будущего фильма. Мы поехали на Южный Урал, чтобы почувствовать общую атмосферу, которая потом многое определила в настроении картины.
З. Кошелева. Таким образом, история любви разворачивается на фоне определенной исторической, социальной реальности.
В. Абдрашитов. Совершенно верно. История любви — в эпицентре «Магнитных бурь». Чем правдивее рассказ о частной жизни, тем объемнее и реалистичнее социальный контекст, тем скульптурнее историческое время. Мы снимали в Серпухове. Хотя там нет большого металлургического комбината вроде того, на котором работают наши герои, но натура оказалась подходящей для замысла. Снимали на разных заводах, потом сложили материал. В сентябре мы повезем картину в Серпухов, нам интересно показать ее рабочим, которые участвовали в съемках и без которых она не состоялась бы.
З. Кошелева. Вы ждете от этих людей какой-то определенной реакции? Но ведь картина не слишком проста для восприятия.
В. Абдрашитов. По опыту я знаю, что подготовленность зрителя к восприятию картины не зависит ни от возраста, ни от образования, ни от социального положения, ни от географии съемок и кинопоказов. Если зритель — человек чувствующий, то он просто не может не отозваться хотя бы на лирическую любовную линию. В фильме есть несколько слоев, кто-то воспримет его во всей стереометрии, кто-то вычленит историю любви, кто-то душевно отзовется на другое. И этого вполне достаточно, потому что между смысловыми элементами картины существует взаимосвязь. И на самом деле картина-то очень простая. Когда-то критики называли очень сложным и трудным для понимания «Парад планет». Мы много возили фильм по стране, и абсолютно разные люди легко схватывали суть, не задумываясь о выразительных средствах.
З. Кошелева. Именно о способах выражения и хотелось бы поговорить.
В «Магнитных бурях» вы рассказали о драме российской жизни совершенно новым языком. Мне кажется, этот фильм, как в свое время «Парад планет», поворотный в вашем творчестве. В «Параде» вы впрямую обратились к трансцендентным пластам бытия, переведя киноповествование из горизонтальной плоскости социально-психологического конфликта в вертикальную плоскость метафизической притчи. В новой картине, оставшись в жанровых рамках притчи, вы возвращаетесь к социальному конфликту, но без погружения в психологию: все происходящее настолько символично, что в какой-то момент становится ирреальным.
В. Абдрашитов. Смена языка и стилистических особенностей происходит не потому, что мы с Миндадзе принимаем какое-то волевое решение. Сам материал подсказывает, как надо строить картину, содержание определяет форму, сколь ни тривиально это звучит. Уже в сценарии все во многом было предопределено. Вообще, все наши картины совершенно разные. Если отстраниться, то, наверное, трудно себе представить, что «Парад планет» и «Остановился поезд» сделаны одними и теми же авторами. Нам самим интересно новое, мы каждый раз ставим перед собой новые задачи, ищем новую природу условности. Практически каждую картину начинаем с нуля. Накопленный опыт работает только в производственной плоскости. Меняется все: способ работы с актерами, с оператором, с художником. «Магнитные бури» — это еще один найденный нами способ рассказа. Что касается психологизма и ирреальности, то здесь вы не правы. В «Параде планет» герои, действительно, только социально обозначенные типы с той или иной психологической краской. Развития характера ни у одного из героев нет — такой способ рассказа. В «Магнитных бурях» характеры объемнее, есть их развитие.
З. Кошелева. И все-таки баланс между объективно-символическим и индивидуальным в ваших героях смещен в сторону объективно-символического, их трудно назвать героями психологической любовной драмы.
В. Абдрашитов. Не совсем так. Я могу очень подробно рассказать о характере главного героя. Это хороший человек, но недостаточно структурированный внутри себя, подверженный определенной напасти, определенному вирусу — вирусу «магнитных бурь». Это история про «алкоголика», про «наркомана». Он слышит звук грузовика и бросается туда, хотя только что клялся, что никогда больше не пойдет вместе со всеми. Он с легкостью поддается силе «магнитных бурь», несется на баррикады, не особенно задумываясь, зачем он это делает. Это как болезнь.
З. Кошелева. Вы видите в этой болезни черты национального характера?
В. Абдрашитов. В некотором смысле — да. Хотя всем этим «магнитным бурям» люди подвержены не только в России. Но для нас гораздо важнее рассказать, как развивается любовная история двух конкретных людей на фоне «магнитных бурь». И это «развитие» получилось благодаря замечательным актерам — Виктории Толстогановой и Максиму Аверину. История любви главных героев, которых, как песчинки, подхватывают, вихрят и разбрасывают в разные стороны все эти «магнитные бури», эти ветры истории, для меня самое важное в нашей картине. Эти герои реалистичны с точки зрения психологии, несмотря на условность стилистики фильма.
З. Кошелева. В таком случае ваша картина чрезвычайно пессимистична. Герой, почти случайно оказавшийся в плену «магнитных бурь», в течение трех дней теряет то, что больше всего ценит, — любимую женщину и друга. Внутри пространства картины нет даже намека на перемену его участи.
В. Абдрашитов. Часть зрителей и критиков драматичность и сложность жизни, изображенной на экране, принимают в штыки. А ведь в жизни все гораздо драматичнее, чем в нашей картине. Я бы не сказал, что она пессимистична. Предельно гуманизированная картина не может быть пессимистичной. Ко всем ее героям мы относимся с сочувствием и любовью. Мы задаемся вопросом, почему по-своему хорошие люди несчастливы. Даже Плюмбума мы по-своему любили, как любят ребенка-калеку, так что уж говорить о героях «Магнитных бурь». Мы бы не снимали кино, если бы видели в жизни только безысходность. В финале фильма мы показываем, что жизнь так или иначе продолжается. Потеряв любовь, человек обретает судьбу. Начинается что-то новое. Жизнь всегда мудрее, чем мы все вместе взятые.
З. Кошелева. Но ведь фильм завершается утверждением о невозможности избежать кругового движения жизни, возвращения на круги своя. Все-таки оптимизма в этом как-то маловато…
В. Абдрашитов. Для нас важно то, что жизнь начала складываться, перестала разрушаться.
З. Кошелева. Своим посланием вы в некоторой степени формируете представление зрителей о происходящем в России, то есть общественное мнение.
В. Абдрашитов. Что касается зрителей — возможно, но про общественное мнение я бы не говорил, потому что у нас нет общества, оно до сих пор не сложилось. Даже при большевиках какое-то общественное мнение все-таки существовало, что-то было стыдно, неловко делать, кому-то не подавали руки. Сейчас все расфокусировано и полностью девальвировано. Но на самом деле мы никогда не хотели ни на что влиять, ничего не предполагали формировать, мы просто снимали то, что нам казалось важным, и то, что мы очень хотели снять. А как картина устроится в обществе, как к ней отнесутся — это не самое главное. Мы хотели рассказать о людях, подверженных «магнитным бурям», и о том, что именно человеческий иммунодефицит может привести к «бессмысленному и беспощадному бунту», к трагедии. И мы хотели рассказать об этом новым для нас языком.
З. Кошелева. В вашем фильме «магнитные бури» привели к гибели друга главного героя. Бессмысленный ужас этой смерти особенно очевиден на фоне праздника, как-то исподволь заместившего борьбу за справедливость.
В. Абдрашитов. Подобного рода трагедии — закономерный результат любой «магнитной бури». А праздник — это абсолютно естественный, узнаваемый финал. Вчера били друг другу морды, а сегодня решили, что старое вспоминать не стоит, с кем не бывает, было и прошло. В этом есть одновременно и душевная широта, и готовность к прощению, и готовность к уничтожению памяти, к разрыванию связи времен, к забвению истории.
З. Кошелева. И в конечном итоге — к одиночеству…
В. Абдрашитов. В экзистенциальном смысле — да. Ведь связь времен рвется на всех уровнях, начиная с семейного и кончая государственным.
З. Кошелева. Когда разорвана связь времен, возникают другие временные и неоправданные жизнью связи. Это особенно очевидно в сцене погони, когда главный герой уговаривает молоденького милиционера не преследовать друга, объясняя ему, что он «свой, наш».
В. Абдрашитов. Да, этот милиционер тоже подхвачен «магнитными бурями»: все бегут, и он бежит и остановиться уже не в силах. Все персонажи находятся в непрерывном движении, от которого они не могут освободиться, как от наваждения. Одно из рабочих названий картины — «Волнение», второй вариант — «Гон».
З. Кошелева. Неужели этого гона невозможно избежать?
В. Абдрашитов. Если бы мы знали, как избежать, мы бы не снимали эту картину, а выступили бы с конкретными предложениями где-то в Думе или уж, по крайней мере, могли бы давать советы — в первую очередь самим себе, — как не поддаться, как устоять перед натиском разного рода бурь и вихрей. Мы описали данность, реальность языком кино. Правда, ощущение такое, что он многими подзабыт.
З. Кошелева. А как вы выбирали актеров для «Магнитных бурь»?
В. Абдрашитов. В театрах. Спектакли смотрел. Я, например, не видел Вику Толстоганову в кино, увидел ее в театре, и она мне очень понравилась. Когда она пришла, я понял, что скорее всего она и будет играть главную героиню. Только потом я увидел ее в других картинах, и мое ощущение, что это замечательная перспективнейшая актриса, подтвердилось. В первый съемочный день она попала на самую сложную сцену, на кульминацию любовных взаимоотношений героев. Она сыграла «с листа». Когда я посмотрел в камеру, я был удивлен тем, как точно она работает. Примерно так же появился и Максим Аверин. Работа с этими актерами была удовольствием. У нас были очень трудные и напряженные актерские пробы. Дело ведь не в том, сыграет ли актер ту или иную роль. Да, сыграет, а не будет получаться — помогу. Актерские пробы гораздо серьезнее, ведь выбор актера — это поиск смысловых акцентов картины, не обертонов, а самих тонов, силовых полюсов, между которыми происходит действие. Выбираешь раз и навсегда: с этим актером картина будет совсем не такой, как с другим. Мы всегда очень долго тянем пробы — с таким традиционным мужским малодушием: как оставить из двух одного, из трех одного. Бывают, правда, и исключения, как было с Олегом Борисовым на «Остановился поезд», тут уж, конечно, все было ясно с самого начала.
З. Кошелева. То есть актер — это не просто глина, из которой вы лепите образ…
В. Абдрашитов. Разумеется. В «Магнитных бурях» выбор актеров — с учетом той степени условности, которую мы определили для картины, — был основан на поисках определенного рода «плюсованности» образов. Некий сдвиг в экспрессионизм в нашем фильме требовал отказа от бытоподобных среднестатистических образов (которые, может быть, были бы более реалистичны) в пользу акцентированной выразительности и во внешности, и в пластике, и в манере игры. С этим же связана и необычная, или вернее, неожиданная внешность Татьяны, которую замечательно сыграла Рушана Зиафитдинова, а также характер Натахи в исполнении Любавы Аристарховой. С этим же связана и краткость диалогов.
З. Кошелева. А мне показалось, что эта краткость определяется скорее символической наполненностью любого произносимого в картине слова, которая исключает описательность и бытовые подробности. Герои — не объекты художественного наблюдения, а субъекты этического выбора. Все, что происходит на экране, — это ведь не реалии жизни, а символические отражения этих реалий.
В. Абдрашитов. Да, наверное, вы правы. Я думаю, что картина вообще могла бы быть немой, как эпизод с картошкой. Такова природа условности «Магнитных бурь», создающая ощущение «жизни на полигоне». Один раз героя лишь слегка задевают военные учения, а второй раз он уже в серьезной опасности.
З. Кошелева. В первый раз с ним была его любимая женщина Марина, а во второй — рядом оказалась Татьяна, которая фактически спасла его. С появлением Татьяны все стало гораздо серьезнее, снаряды стали рваться в непосредственной близости…
В. Абдрашитов. Жизнь продолжается на более суровом витке.
З. Кошелева. И все это произошло из-за слабости героев, которые не смогли устоять перед натиском «магнитных бурь» и все потеряли. Герой не возражает против появления в его жизни Татьяны именно потому, что чувствует в ней стабилизирующее сильное начало, которого сам он лишен.
В. Абдрашитов. Может быть, может быть… Счастье потерял, а судьбу нашел.
З. Кошелева. Все ваши фильмы вызывали бурные эмоции, становились значимым кинособытием…
В. Абдрашитов. Спокойно воспринимаются фильмы, в которых понятны все авторские коды и алгоритмы. Каждая наша картина всегда не похожа на предыдущую, поэтому в некотором смысле обманывает ожидания и раздражает. Ждали одного, а на экране совершенно другое, как будто бы мы нарушили нами же созданные в предыдущих фильмах правила. Но нам интересно работать, только если есть новая идея. Снимать кино очень трудно, и заниматься им возможно лишь в том случае, когда совершенно не можешь этого не делать. Тиражировать уже обретенное умение, делая похожие картины, нет ни сил, ни желания. Скучно. Когда я пришел на «Мосфильм», мне предложили сделать полнометражный фильм на основе моей дипломной короткометражной работы «Остановите Потапова!». Но я не мог это делать, потому что это был уже пройденный, прожитый материал. Я могу делать лишь то, что мне нравится и что я находил и нахожу в замечательной драматургии Миндадзе. Для меня очень важен драматургический скелет картины, драматургическая прописанность того, что я буду снимать. А сценарии Миндадзе уникальны своим совершенством.
З. Кошелева. Вам не кажется, что это несколько архаичный взгляд? В современном кинематографе драматургически точно выстроенный сюжет далеко не самая важная часть фильма, если, конечно, речь не идет о жанровом кино. Сегодня все заняты поисками новой «упаковки», и по большей части эти поиски и формируют современный киноязык.
В. Абдрашитов. На мой взгляд, это направление тупиковое и очень инфантильное. Кстати, заметьте, современной массовой культуре свойственны инфантильность и усредненность. Почти все современные новации, исключая чисто технологические спецэффекты, — это повторение уже сделанного. И ничего нового в киноязык они не приносят. С другой стороны, я уверен, что кинематограф как искусство, пройдя массу разного рода увлечений, использовал свои возможности только на один процент. У каждого художника собственный путь. Для меня драматургия — как пружина в часах. Если она некачественная, то ни блестящий циферблат, ни прекрасные новые стрелки, ни замечательно нарисованные цифры не заставят часы идти. Именно поэтому мы с Миндадзе сверхответственно относимся к сценарию и продолжаем работать над ним до конца картины. Ведь когда пишешь режиссерский сценарий, в голове снимаешь идеальное кино, а потом все, что написано, во время съемок начинает стыковаться с реалиями самой жизни. И в этот момент особенно важна совместная с драматургом работа над сценарием, его адаптация к реальности, но такая, что не нарушает общей идеи, ради которой мы и снимаем кино.
З. Кошелева. Ваш творческий союз с Александром Миндадзе — совершенно уникальное явление…
В. Абдрашитов. У нас всегда было ощущение, что мы живем и работаем на отдельном острове. Точнее, на полуострове, потому что все, что мы делаем, традициями связано с отечественным кинематографом и корнями, надеюсь, уходит в русскую литературу.
Зоя Кошелева
Искусство кино
08.2003 г.

Вадим Абдрашитов говорит о Чаплине. Это вообще очень хорошая идея, что ведущие наши режиссеры или не ведущие, а просто интересные режиссеры - не люблю слово «ведущие», - говорили о великих классиках. Я, не скрою, хорошо знаком с Абдрашитовым, я дружу с ним, мы обо всем переговорили, но о Чаплине почему-то мы с ним не говорили, и я буду ждать, что он скажет мне с экрана.
Внешне, казалось бы, какое дело Абдрашитову до Чаплина? Фильмы его сделаны по другим законам каким-то, включая последний замечательный фильм «Магнитные бури». Смысл был бы, если бы Абдрашитов рассуждал о Гриффите, американце, авторе «Рождения нации», или об Эйзенштейне, авторе «Стачки», а здесь Чаплин… Ирония, нежность, ранимость… Поэтому я с большим очень интересом жду этого. И конечно, таких передач нужно побольше, потому что это-то и есть культура.
Евгений Попов
Телеканал «Культура»
17.09.2004

Фильмы Абдрашитова, которые принадлежат раннему периоду его творчества, очень интересны, потому что в них схвачена определенным образом моральная ситуация советского времени. Это не столько анализ общества, сколько анализ проблем, связанных с внутренним миром человека, который не замечает того, что общество калечит его моральный мир.
И в фильмах, таких как «Слово для защиты», «Охота на лис», «Поворот», это проявлено особенно остро: моральная проблема всегда возникает как бы случайно, как бы извне. В фильме «Поворот» - это авария на дороге, которая приводит к осознанию проблем внутри интеллигентной семьи, где, кажется, все в порядке и все на месте.
Та нота, которую взяли в свое время Абдрашитов и Миндадзе, - она очень созвучна работам многих европейских режиссеров - чешских, польских, - есть и названия для этого периода - «период морального непокоя».
Олег Аронсон
Телеканал «Культура»
23.12.2004

Вадим Абдрашитов: "Из нас хотят сделать зомби"
Вадим Абдрашитов по образованию физик. Может, поэтому его фильмы так строго выстроены. Вадим Абдрашитов в душе лирик. Может, поэтому его картины так эмоционально насыщены и печальны. Окончив ВГИК, Абдрашитов остался по сути без работы - в течение года он отвергал сценарии один за другим - «не то». Пока наконец не нашел Александра Миндадзе, своего верного и единственного сценариста. Вместе они сделали одиннадцать фильмов. Наверное, это не так много за тридцать лет, но - ни одного проходного. «Слово для защиты», «Поворот», «Охота на лис», «Парад планет», «Остановился поезд», «Пьеса для пассажира», «Плюмбум, или Опасная игра», «Слуга», «Армавир», «Время танцора»... Везде - четкая авторская позиция, не сдобренная даже намеком на конъюнктуру. Последний фильм Абдрашитова - «Магнитные бури» - страшная и художественно убедительная констатация того, как люди превращаются в толпу, как они готовы бить смертным боем ближнего своего только потому, что кто-то сильный сказал: «Бей!». При этом Абдрашитов - человек мягкий, несуетливый, невеселый. С ним хочется говорить тихим голосом и все время за что-нибудь извиняться. 19 января Вадиму Абдрашитову исполнилось 60.
- Вадим Юсупович, объясните парадокс: почему вас не запрещали в советские времена, ведь вы снимали на грани запрещенного?
- В определенном смысле это действительно парадокс. Но я думаю, это было потому, что внешнего, простейшего слоя антисоветчины в картинах не было, мы не прятали фиги в карманах, а просто старались делать фильмы о живых людях. И та правда, что заключалась в характерах, правда существования этих героев, как мне кажется, была художественно убедительна. Это во многом защищало наши картины. Достаточно сказать, что «Охота на лис», картина, с которой меня сняли, за которую даже уволили на какое-то время с «Мосфильма», которую потом переделывали чужими руками, она так и не сложилась по-иному, нежели как у нас.
- Многие называют вас социальным режиссером, мне, честно говоря, это определение не нравится.
- Мне тоже, потому что никто не может определить, что такое социальный. Если вы берете историю про юношу, который полюбил девушку, и погружаете это в реальную жизнь, если эта история всерьез рассказана, если она художественно убедительна... Это что такое, социальная режиссура или что? Все-таки любые ярлыки приклеивают, как правило, не совсем грамотные люди.
- Вашим картинам никогда не был свойствен особый оптимизм, а «Магнитные бури» - просто апокалиптическая антиутопия. Вы так видите жизнь за пределами Садового кольца?
- Ну зачем так обобщать? Что касается оптимизма, для меня это тоже непонятная категория, и упреки в отсутствии оптимизма надо предъявлять сегодня не авторам, а тому, что изображено на экране. Я знаю одно: во всех наших с Миндадзе картинах есть все, кроме тенденциозности в самом примитивном смысле этого слова, и все они максимально гуманизированы, и в каком-то смысле это самое главное. Что касается «Магнитных бурь», здесь как раз есть определенный оптимизм: раз авторы сняли эту картину, значит, не все так уж безнадежно, во всяком случае, у кого-то существует четкое понимание того, что нельзя становиться частью толпы. Власти очень выгодно, чтобы мы были не народом, не нацией, а толпой. Зомбированной. Нельзя превращаться в толпу, а надо любить свой дом, семью, близких, друзей и себя сохранять как автономную личность. Вот об этом картина, согласитесь. Так что я не думаю, что это такой уж апокалипсис.
- Ваши картины до сих пор необычайно актуальны. Недавно показывали «Остановился поезд» - поразительно, сейчас он звучит более современно, чем 20 с лишним лет назад. Вы когда-нибудь ставили для себя цель заглянуть в будущее, побыть Кассандрой?
- Да нет, в первую очередь нас всегда интересовал живой человек с таким характером, которого я раньше не видел на наших экранах, - например, человек с таким подпольем, как следователь Ермаков, герой Олега Борисова в фильме «Остановился поезд». Который не любит, иногда ненавидит всех, потому что страдает от невозможности устроить их нормальную жизнь. Интересно было посмотреть, как такой человек существует в нашем обществе. А если у него небольшая власть - что тогда? Ну а если еще при этом получается стереоскопическая картина жизни - ну так, значит, мы все правильно делали.
- Кем, по-вашему, стал выросший мальчик Плюмбум?
- Как ни странно и даже ни страшно звучит, но мальчик Плюмбум - просто романтик по сравнению с теми дядями Плюмбумами, которые сейчас во многом определяют нашу жизнь. У нашего Плюмбума была хоть какая-то идея, он представлял себя неким бескорыстным санитаром, что ли, очищающим общество от грязи. А нынешние стальные Плюмбумы - для них же, кроме наживы, ничего не существует.
- Нет ли у вас ощущения, что сейчас по сравнению с советскими временами художнику стало труднее работать? Ведь многие оказались не готовы к исчезновению цензуры.
- Нет, я этого не чувствую. Мне кажется, что, с одной стороны, работать сейчас стало легче - для кинематографистов существенно увеличилось поле деятельности, в первую очередь за счет телевидения. Но, как ни странно это звучит, сейчас существует огромный дефицит режиссуры. Возникает какой-то интересный проект - и вдруг оказывается, что его некому осуществлять, нет приличного режиссера. Не гениального, не выдающегося - просто профессионального. Это никак не связано со временем, это говорит лишь об отсутствии прослойки профессиональных людей.
- Неужели наша режиссерская школа умерла?
- В широком смысле она есть. Все-таки наши киновузы готовят очень подробно и тщательно, кроме того, существует мощнейшая традиция отечественного кино, великого кино. Просто сейчас все хотят заработать, для этого делается огромное количество низкокачественных фильмов, на потребу, вот и теряется уровень. Это грустно.
- Вы один из немногих режиссеров, которому удавалось всегда снимать то, что хотелось. Это право - снимать то, что хочется, - как его можно заслужить?
- Его никак не надо заслуживать. Просто надо совершенно четко понимать, и я это понял на своем опыте: если хочешь что-то снять - ты это снимешь.
- Но прежде чем снять первую картину - «Слово для защиты», вы долго сидели без работы.
- Правильно. Я искал, я не хотел снимать то, что не хотел. Мог бы дольше искать.
- А если бы не нашли Миндадзе?
- Не свое все равно не снимал бы. А своего бы добился. Только нужно очень сильное желание. Это как в любви: когда уж очень хочешь - добьешься, правда?
- Истинная правда. И, наверное, в кино, как и в любви, тоже приходится страдать. Вы ведь не часто снимаете. Что в перерывах - ломка, опустошение?
- Да, между картинами у меня просто портится характер!
- Может, в перерывах бизнесом заняться, характер исправится? Вот в вашем доме на первом этаже ваш коллега держит трактир.
- А я не умею, к сожалению. Наверное, если бы умел и хотел - занялся бы и бизнесом. Я, правда, не очень представляю, как могут совмещаться искусство и бизнес - параллельным монтажом?
Екатерина Барабаш
Независимая Газета
19.01.2005

«Слово для защиты», «Парад планет», «Пьеса для пассажира», «Время танцора», «Магнитные бури». Эти фильмы, этапные для отечественного кинематографа, снял режиссер Вадим Абдрашитов. Кстати, мало кто помнит, что картина «Пьеса для пассажира» получила в Берлине «Серебряного медведя». 19 января 2005 года у Вадима Абдрашитова был юбилей - 60. В этот день он пришел в студию «Худсовета».
- Вадим Юсупович, а все же почему Вы бросили физику и космонавтику?
-Я занимался фотографией очень тщательно, потом занимался кинолюбительством, и как-то вызрело ощущение, что буду заниматься режиссурой. Это был не вопрос принятия решений, это так созрело оно где-то, как-то потянуло внутри, что называется, охота пуще неволи. Я твердо знал, что буду этим заниматься и стал готовиться к поступлению во ВГИК. Тем более, после образования по тем законам надо было отрабатывать 3 года. Я три года поработал на заводе и в семидесятом году пошел и поступил во ВГИК, к счастью в мастерскую Ромма, к счастью, потому что всегда мечтал у него учиться, как раз он в том году набирал.
- Вы режиссер-диктатор или режиссер-либерал?
- Скорее либерал, потому что на площадке группа должна работать с удовольствием. Нельзя выходить на работу, как на что-то такое мучительное, что-то очень сложное. Это должно по возможности, что называется, в охотку быть. И, повторяю, с удовольствием - это означает, что надо очень тщательно готовиться к съемке в подготовительном периоде и в смысле организации: себя как-то собрать, и актеров собрать, и группу, повторяю, чтобы потом хоть какие-то секунды удовольствия испытывать на площадке.
- Как Вы подбираете актеров, как Вы понимаете, что это Ваш актер или не Ваш актер?
- В первую очередь это должны быть талантливые люди, к счастью, так получалось всегда, что мы с таковыми работали, и я даже говорю и о тех ребятах, - актерах, актрисах, - которые у нас дебютировали. Мы очень часто звали на роли совсем неизвестных актеров, которые впоследствии становились хорошо знакомыми зрителям и по кино, и по театру, и по телевидению. Что касается «наш - не наш актер»… Дело в том, что в сценариях Миндадзе существовал материал для актеров, всегда было, что играть, а это главное для актера. Задача режиссера в общем раскрыть этот материал и втянуть в свою игру. А когда человек талантлив, ему нравится профессия актера, нравится лицедействовать, он будет хорошо у вас работать.
- Вы так интересно говорите… Понятно, что Вы говорите о себе и об Александре Миндадзе. Вы почти 30 лет сотрудничаете…
- В этом году, в 2005, как раз тридцать лет, как мы познакомились вокруг картины «Слово для защиты», и вот уже совершенно непостижимым образом прошло 30 лет. Выяснилось, что за это время мы сделали 11 картинок, как-то так работали и вдруг, откуда ни возьмись, вот эта цифра - 30 лет.
- В чем плюсы, и минусы такого постоянного соавторства, как Вы думаете?
- Плюс, конечно, заключатся в том, что существует некий общий, так сказать, «медный язык». Мы хорошо понимаем друг друга, и у нас общее одинаковое понимание стоящих задач. Что касается минусов… Наверно, может быть, недостаточное… Возможно, какая-то отстраненность от материала. Трудно сказать, в этом случае минусов как таковых я надеюсь, минусы эти в картинах не прочитываются, и надеюсь, что их, в общем, и не было.
- На экране точно не видно.
- Ну, так это главное!
Полина Ермолаева
Телеканал "Культура"
19.01.2005

Вадиму Абдрашитову - 60. В это невозможно поверить, пока не вспомнишь, что в 1976 году появился их с Александром Миндадзе фильм «Слово для защиты». И все эти 30 лет нашей современности осмысливаются этими удивительными художниками.
То, что делает Абдрашитов, много раз пытались объяснить: говорили о киноязыке, о глубине метафор социальных, о потрясающих прозрениях, об удивительной актерской игре, о многом другом.
Но если просто вспомнить фильмы «Охота на лис», «Слуга», «Армавир», «Плюмбум», «Время танцора», «Пьеса для пассажира» и недавние «Магнитные бури», - становится ясно, что уникальность Абдрашитова, пожалуй, в том, что он острее, чем кто-либо другой, чувствует современность не как набор внешних примет, не как какую-то телегению лиц и требование тем более социальной конъюнктуры, а чувствует глубинные почвенные тенденции, которые скажутся рано или поздно.
Очень интересно пересматривать фильмы Абдрашитова, когда знаешь, что было потом. Ясно, что в 1980 году они с Миндадзе в фильме «Охота на лис» предвосхитили кризис человека-гегемона, рабочего человека, который не думает о своей жизни… Это надо уметь. Не даром, власть очень четко почувствовала, что происходит в картине, вырезала главнейшую сцену, и практически картина прошла третьим экраном.
Или «Армавир» (1991) - может быть, самая непонятая и разруганная картина Абдрашитова-Миндадзе. А ведь в общем эта была история нас сегодняшних, которая продолжается, людей, которые потеряли свою память, которые окликают друг друга по имени, а настоящего имени уже нет, надо искать псевдонимы.
Или «Время танцора» - картина, которая может смело претендовать на титульную картину прошедшего десятилетия, где было угадано состояние послевоенного времени, то есть после 1994 года. И вот это время, время имитации жизни, опять-таки было показано потрясающе сильно, через удивительных актеров.
Вадим Юсупович, желаю Вам потрясающих картин.
И спасибо нам всем, что Вы у нас все-таки есть…
Андрей Шемякин
Телеканал «Культура»
19.01.2005

Далее...