Премьера: 17.01.2004 г. Режиссеры: В. Ячменев, Ю. Клепиков, художник: И. Евдокимов, художник по костюмам: Е. Харнас Актеры: Юрий Анпилогов, Елена Ксенофонтова, Мария Соловьева, Елена Медведева, Ольга Кузина, Светлана Макарова-Васильченко, Анна Башенкова, Оксана Голубева, Ксения Громова, Александр Бухаров, Владимир Капустин, Алексей Шевченков, Станислав Эвентов, Анатолий Дзиваев, Анатолий Кот, Сергей Виноградов, Денис Надточий, Алина Власова, Татьяна Мухина, Олеся Галькевич, Ксения Дровникова, Олеся Казаева, Инна Лясковец, Надежда Селиванова, Светлана Чигрина, Вячеслав Агашкин, Кирилл Анисимов, Сахат Дурсунов, Александр Копылов, Алексей Лапшин, Юрий Ларев, Александр Михайлов, Валентин Самохин, Евгений Сущев Фото и сведения о спектакле с официального сайта театра: www.dzigartheater.ru

"В начале спектакля есть один характерный эпизод: после выстрела на дуэли тело убитого Тузенбаха проносят через сцену на виду у зрителей и действующих лиц. Проносить ли тело Тузенбаха, об этом спорили когда-то в Московском Художественном театре; Станиславский был против. «Три сестры» в театре п/р А. Джигарханяна вызывающе противоречат классическим сценическим трактовкам, никакого почтения к традициям - лозунг постановщиков. «В Москву! В Москву!» - крик души Ирины, едва слышен в первом ряду. Вершинин порой напоминает сумасшедшего или лихорадочного больного, а Тузенбах - дергающегося клоуна. Загадкой выглядит учитель Кулыгин, молодой, ясноглазый, белокурый, в одежде «человека в футляре». И над всеми - не скрывающая сексуальных вожделений красавица Наташа, прибирающая дом сестер к рукам. Театр словно вывернул содержание наизнанку, выплеснув его в зал, как выплеснула Ирина в лицо Ольге содержимое бокала в день своего рождения. Эпатаж? Режиссерская дерзость? Театр абсурда? Наверное. Но смотреть спектакль интересно. Такая художественная встряска, должно быть, не случайно возникла в наше время кризиса традиционных гуманистических ценностей". Александр Вислов, Театральная афиша, 05.2004

"С самого начала спектакля озадачивает необычность выбора актеров. Удивляет сперва Ирина Прозорова, вовсе не стройная мечтательная большеглазая красавица, в которую все влюблены, а неожиданно некрасивая, прямая в речах, грубовато ироничная девушка, в очках, с короткой стрижкой и прокуренным голосом. Потом прыгающий как кузнечик барон, маленький, щупленький, чрезвычайно веселый, то и дело принимающийся танцевать или петь «ай-на-на» - только бы Ирина улыбнулась. За ним Маша, экстравагантно одетая, с модными рыжими кудряшками, манерная до странности, откровенная до неприличия. И так далее, и так далее. Нехотя подумается - уж Ирина ли это, Тузенбах ли, а это - Маша? Но вот они заговорили, засмеялись, и кажется, что только такими герои и могут быть, именно такими и задумывал их Чехов". Степан Лесной, Театральная касса, 05.2004

"Говорят быстро, почти тарахтят. Беспокойные люди. Зато могут подхватить слово, как кукушка в часах: «Люблю, люблю, люблю, люблю, ку-ку…». Спектакль дисгармоничный, шумный, яростный, какой-то кособокий и в этой своей кособокости удивительно стильный. Очень хорошие актеры. Классные актеры, которых должна видеть настоящая театральная публика. Пусть только в качестве худрука, но Джигарханяну придется восстановить свое активное присутствие на столичной театральной карте. В Москву, в Москву!". Елена Ямпольская, Русский курьер, 29.01.2004

"Ритм существования предельно ускорен. От первых реплик надежды «В Москву, в Москву» до последних разочарований в возможности изменить жизнь проходит, кажется, очень не много времени. Все совершается мгновенно. События сжаты. И наступление Наташи, которая прибирает к рукам весь дом, происходит стремительно. Зрители не успевают опомниться, а уже Ольга переехала из дома на казенную квартиру. Уже погиб на дуэли Тузенбах, так и не дождавшись от Ирины теплых, нежных слов. Уже Маша, бессильно, по-бабьи повиснув на шее Вершинина, простилась с ним навсегда. И только один Андрей, разочаровавшийся в своей жене, потухший, но смирившийся со всем, остался в доме, словно заложник". Полина Богданова, Новые известия, 2.02.2004

"Привычных «иллюзий лучшей жизни» на сцене никто не строит. Здешние сестренки напоминают скорее боевых подруг, наделенных более чем ясным зрением и отчетливо понимающих реальность. Реальность же такова: горстка людей брошена в огромный бункер на каком-то дне, куда спущена сверху длинная железная лестница, громыхающая под людскими шагами. Что там, наверху, - никто уже не узнает. Наверное, та, «другая жизнь», по которой длится вечно наша экзистенциальная русская тоска. О «той» жизни напоминают лишь голые деревья (вместо майского цветения, по пьесе) да качели - детская иллюзия полета. Все вместе же ассоциируется с декорациями пьесы Треплева: «Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет… Холодно… Пусто… Страшно…»". Ольга Игнатюк, Культура, 12.02.2004

"Во ВГИКе мы четыре года ставили «Три сестры», по одному акту. И у меня было ощущение, что эту пьесу я знаю наизусть. Сейчас мы начали репетировать, и вдруг я обнаруживаю: я этого не видел, не замечал в пьесе! А потому что во мне, в нас проснулась какая-то сегодняшняя проблема и шандарахнула". Армен Джигарханян, Театральная афиша, 11.03.2003